Черная месса - Джерард О`Нил

Для Кардинале это было доказательством того, что по меньшей мере один информант ФБР (а возможно, и двое) участвовал в этой встрече с приезжим, представителем мафии Лас-Вегаса. Кардинале счел, что либо Кенни Гварино, либо «Святой» (кличка Энтони Сен-Лоранта), либо они оба являются осведомителями ФБР. Если кто-нибудь из этих гангстеров является информантом, значит ФБР, вероятно, заранее знало о встрече в «Хилтоне». А если это так, то ФБР не имело законного права использовать блуждающий жучок, и разрешение у федерального судьи получено обманным путем.

Кардинале подготовил новые бумаги для суда и с пленкой в руках отправился доказывать судье, занимавшемуся этим делом, Марку Л. Вольфу, что требуется назначить особое слушание для проверки ухищрений со стороны ФБР. Документы, имевшие отношение к делу, были засекречены, поэтому заседание суда, назначенное для обсуждения открытия Кардинале, было для публики закрыто. Кардинале доказывал, что для получения у судьи разрешения на использование блуждающего жучка агенты ФБР в 1991 году дали показания под присягой, утверждая, что не имеют ни малейшего представления о том, где будет находиться Ричичи во время своего визита в Бостон по делам мафии. Кардинале, убеждая судью лично прослушать пленку, чтобы услышать голоса фэбээровцев на заднем плане, сказал: «ФБР знало о событиях 11 декабря 1991 года гораздо больше, но хотело защитить свой источник». Бостонское отделение ФБР, предположил Кардинале, вероятно, «участвовало в незаконных действиях в попытке скрыть деятельность своих осведомителей высокого уровня».

Всю осень 1996 года вопрос рассматривался на заседаниях суда, остававшихся закрытыми для публики и прессы. Кардинале и команда прокуроров с Фредом Вышаком во главе устроили настоящий бой, правда, не кулачный, а с применением закона. Кардинале пытался протолкнуть свою идею, а обвинение ее отвергало.

В то же время Кардинале начал разрабатывать еще более амбициозный план игры. Он не сомневался, что хитроумный прием ФБР с применением блуждающего жучка в отеле «Хилтон» был далеко не единичным случаем. Он чувствовал, что бюро долгие годы нарушало все возможные и невозможные правила, чтобы защитить избранных осведомителей. В частности, он считал, что ФБР особо оберегало Уайти Балджера. Кардинале читал статьи в «Бостон глоуб» и слышал на улицах разговоры о Балджере и ФБР. Кроме того, он не сомневался, что Балджеру удалось избежать ареста, потому что ФБР позволило ему исчезнуть.

До сих пор все разговоры о Балджере велись за пределами суда. Но теперь Уайти тоже проходил обвиняемым по делу, и чтобы защитить своего клиента, Салемме, Кардинале решил взяться за Балджера. Он воспользуется записью из «Хилтона» как тараном, чтобы пробить стену секретности. Кардинале решил добраться до ФБР.

«Адвокат защиты просит раскрытия личности тех индивидуумов, которые могли бы служить федеральными информантами/тайными агентами в связи с расследованием и/или предъявлением иска по данному делу» – так начиналось ходатайство защиты, зарегистрированное 27 марта 1997 года. Все бумаги были засекречены, все прения с судьей Вольфом относительно ФБР и Балджера по-прежнему велись в закрытом порядке. Кардинале утверждал, что все свидетельства федералов, или по меньшей мере их часть, могут вызывать сомнения из-за незаконных действий ФБР, и чтобы добраться до сути дела, суд должен узнать о Балджере и прочих.

В своем ходатайстве Кардинале называл Балджера и нескольких других подозреваемых осведомителей, таких как Гварино и Сен-Лоран, но обошел молчанием Стиви Флемми. «Я чувствовал себя немного неудобно, – говорил Кардинале позже. – Не забывайте, последнее, что тебе хочется сделать в подобной ситуации – я имею в виду, этот парень проходил по данному делу обвиняемым, и если вы считаете, что он практически всю свою жизнь был крысой, последнее, что тебе хочется сделать – это нажать на спусковой крючок, пока ты еще не готов, и парень перепугается и расколется, тем самым навредив твоему клиенту. Я думал, что если ткнуть пальцем во Флемми слишком рано и он расколется, то попытается напакостить не только Салемме, но и целой куче других людей. Это была бы катастрофа».

Так что Кардинале решил промолчать, частично из осторожности, частично оказывая любезность своему коллеге, Кену Фишману, представлявшему в этом деле Флемми. Кроме того, на тот момент большинство по-прежнему считали, что Флемми – человек верный, «свой парень». «На улицах шептались о Балджере», – отмечал Кардинале. В статьях, напечатанных в «Глоуб» десять лет назад, говорилось о Балджере и ФБР, но не о Флемми. Именно Уайти, а не Стиви, избежал ареста в 1995 году. «Видите ли, по сути никто ничего не говорил против Флемми. Даже среди итальянцев – я имею в виду, они часто говорили: слушай, Балджер способен на все, что угодно. Но Флемми – они считали его почти своим».

Каждый день во время этого разбирательства Фред Вышак и его коллеги-прокуроры сражались с Кардинале. Они не знали точно, что скрыто в документах ФБР, и хотели, чтобы судья Вольф лично контролировал ход процесса. Вышак зашел настолько далеко, что показал судье – но не защите – «строго конфиденциальное» письменное заявление Пола Коффи, главы отдела по борьбе с организованной преступностью и рэкетом министерства юстиции. В своем аффидевите Коффи сообщал, что осведомителям Балджеру и Флемми никогда не выдавали специального разрешения на совершение преступлений, и что оба периодически получали предупреждения на предмет того, что «им не предоставляется санкционированное право на совершение каких-либо преступных действий при отсутствии специального разрешения». Как ни парадоксально, но Вышаку пришлось выступить в защиту сделки ФБР с Балджером, чтобы остановить Кардинале. Вышак настаивал на отсутствии каких-либо официальных тайных договоренностей с Балджером или Флемми, которые могли бы повлиять на данное разбирательство или ему препятствовать. Следовательно, доказывал он, судья должен игнорировать «голословные утверждения» Кардинале, «огульные и спекулятивные». Балджер и его отношения с ФБР не имеют никакого значения, только отвлекают от дела. Не менее важно и то, что суду не следует ставить ФБР в неблагоприятное положение и вынуждать публично оглашать имена тайных, крайне важных для бюро осведомителей или же отрекаться от них.

Но Вольф не согласился.

Повергнув в смятение сторону обвинения, 14 апреля 1997 года судья заявил, что хочет лучше разобраться в заявлениях Кардинале и узнать больше на следующем закрытом слушании, которое начнется через два дня. «Суд ознакомился с ходатайством защиты о раскрытии личности конфиденциальных информантов и запрете использования в данном процессе данных, полученных в результате электронного наблюдения, – писал Вольф в коротком постановлении. – В данном деле подсудимым предъявлено обвинение, среди прочего… связанное с вымогательской деятельностью, предполагается, что сообвиняемый в течение относящегося к делу периода был тайным осведомителем ФБР. Подтверждение данного факта может послужить оправдательной информацией для остальных сообвиняемых, на которую они имеют право». Вольф даже приказал обвинению привести в суд Пола Коффи и добавил, что тот должен быть готов дать показания об осведомителях.

Читая между строк постановления, Кардинале решил, что уловил намек – судебное расследование не ограничится Балджером, но затронет и Флемми. «Он говорит, что сторона обвинения должна быть готова отвечать на вопросы о том, что один из обвиняемых по этому делу… какое значение имеет то, что один обвиняемый мог быть осведомителем. Я вычитал из данного постановления следующее – судья указывает, что это тот обвиняемый, который находится в помещении суда, а не тот, кто в бегах, как Балджер».

Вечером перед слушаниями адвокат поделился своими последними выводами с коллегами на совещании в офисе Кена Фишмана. Присутствовал Джон Митчелл, нью-йоркский адвокат, присоединившийся к Кардинале и тоже представлявший интересы Салемме и Делюка, а также адвокаты Джона и Джеймса Марторано. С полдюжины юристов сидели за столом для совещаний в офисе на Лонг Уорф, в отреставрированном здании красного кирпича, рядом с Нью-Ингленд Аквариумом. Кардинале еще толком не успел изложить свои подозрения и ощущения, как остальные адвокаты едва не выгнали его из помещения, освистав. Митчелл взглянул на приятеля и велел ему прекратить вести себя по-идиотски. Кен Фишман скатал в шарик кусок бумаги и бросил его в бывшего партнера. Никто и никогда не называл Флемми членом крысиной стаи!

«Всем казалось, что этот парень совсем не такой, как Балджер. Его ловили, он сидел в тюрьме и всегда следовал девизу „Один за всех и все за одного”, – сказал Кардинале. – Но я был убежден в обратном».

Во время этого совещания Кардинале так и не понял, обсуждал ли хоть раз Фишман со своим клиентом тайный союз Флемми с ФБР. Собственно, Фишман пришел в замешательство, услышав от Кардинале, что тот собирается заняться Флемми. «Не знаю, доводилось ли мне за последние двадцать лет хоть когда-нибудь так остро реагировать на что-то, сказанное Тони», – вспоминал Фишман. Остальные адвокаты настаивали на том, что Кардинале неправильно понял судью и в некотором роде выходит за рамки.